В субботу утром Никита решил отвезти свой мотоцикл в мастерскую, чтобы там кое-что в нем подремонтировать. Натянул на себя пиджак и вдруг увидел, что на нем не хватает нескольких пуговиц.
— Галя! — позвал Никита, — а пришпандорь мне быстренько...
Но его жена, сидевшая у телевизора, цыкнула на мужа:
— Не отвлекай!
— Да не осточертела уж тебе эта говорильня? Выборы ведь прошли...
— Помолчи! Послушай лучше, что новый депутат говорит.
— Ну и что же?
— Пора все в стране изменить. В первую очередь, чтобы не столичная власть сверху нами руководила, а чтобы мы сами на местах свои хорошие порядки устанавливали. Словом, внедряли самоуправление.
— Может, самокапризничанье, — поиздевался Никита. — Как вот у нас сейчас... Мне нужна немедленная помощь, а жена пренебрегает своими супружескими обязанностями, развалилась на диване перед каким-то столичным говоруном и слушает его по телеку.
— А ты хочешь, чтобы я ни на кого не смотрела, а неотрывно стояла у вечного огня на кухне?
— И не только...
— Ага! Чтобы еще и на огороде управлялась, о корове, свинье, курах заботилась... А ты? Где же это равноправие, демократия? Я ведь за что голосовала?
— Вот это да! Понесло.
— А ты что думал? Жена — это тебе рабыня Изаура? Да если бы ты мне в молодости голову не вскружил, я, может быть, как Юлька, тоже пробралась бы к высокой власти.
— Конечно. Болтать и ты мастерица...
— Постой-постой. А что я тебе когда-нибудь не так, как есть, говорила?
— Ну, дорогая, если начну все перечислять и припоминать, то вряд ли уложусь в срок и до следующих выборов.
— Вот и хорошо. Не укладывайся. Тогда твои размышления будут уже ни к чему.
— Как это?
— Ибо уже новый президент будет. Точнее, президентша.
— Что ты выдумываешь?
— А разве нельзя? Может быть, я свою кандидатуру выдвину.
— Во дает! Я категорически против. Ты будешь везде околачиваться, с разным людом таскаться, языком молоть, а я, считай, стану уже вроде бы не твоим мужем, а пришей кобыле хвост. Не согласен!
— Ну, если ты так, то я стану к тебе в эту, как ее? В оппозицию.
— Куда станешь?
— В оппозицию.
— Это как же?
— А вот так! Что ты мне ни скажешь, что ни надумаешь делать, я не буду воспринимать, не буду слушать, не буду одобрять. Словом, на меня можешь не рассчитывать.
— Ты смотри! До чего додумалась. А если я на все твои выкрутасы да наложу вето?
— Ой, ой! Напугал. Может, еще и руки будешь распускать, как бывшие депутаты во время заседаний в Верховной Раде? Насмотрелся по телевизору на их хулиганские выходки, так считаешь, что и тебе можно?
— Ну, ты меня с ними не сравнивай. Я ведь не какой-то там олигарх... Я на тебя буду влиять морально.
— Ха! А я создам коалицию и чихать буду на твою мораль.
— Да кто же к тебе присоединится?
— Ого! Еще и сколько желающих окажется! Вот слушай.
Галина высунулась из окна и позвала соседку:
— Маня, ты в мою коалицию вступить хочешь?
— А что это такое?
— Ну, компания такая... Будем собираться, будем говорить о жизни, политике. Может, и по рюмочке когда-нибудь пропустим...
— Это, конечно, можно. А то все работа да работа.
— А мы себе со временем легкую службу найдем — в депутаты или в какие другие начальники выбьемся... Уговорим людей за нас голосовать. Чем мы хуже других?
— Ну да! У тебя, Галя, например, и коса на голове есть, и глаза, как у Юльки, прости, нагловатые, и врать ты хорошо умеешь. Да еще ты и моложе, и красивее, чем она. Народ клюнет.
— Ты слышал, что электоратка говорит? — обратилась Галина к нахмурившемуся Никите. — Я тоже гожусь на премьершу или даже на гарантку Конституции.
— Галина, не зарывайся, — буркнул муж. — Ты ведь, по крайней мере, не какая-то там столичная Юлька, которая к любой компании готова присоединиться, лишь бы на шею другим сесть.
— Ну, это, конечно, да... Но только и ты не очень выпендривайся.
Галина замолчала. Молчал и Никита. Наконец он сказал:
— А что это я, Галя, от тебя хотел?
— Да кто тебя знает. Все о политике говорили...
— Ну да. А-а-а, вспомнил! Галочка, дай мне, пожалуйста, иголку и нитки. Я согласен на самоуправление. Сам себе пуговицы пришью. А то люди могут еще что-то плохое подумать о возможной президентше, у которой такой неаккуратный муж.